Отзыв на дораму Тайная миссия

Это будет рассказ о том, почему я не люблю кино про Северную Корею и как фильм «Secretly, greatly» смог стать из этого правила исключением.

Понятно, что кино про Северную Корею снимают по южную сторону 38-ой параллели. Понятно, что оно идеологическое. Патриотическое. Пропагандистское. И хотя оно совсем не заказное (по большому счёту властям Южной Кореи совсем не в радость злить северного брата), оно бы больше подошло Пхеньяну, нежели Сеулу. Потому что тянет от подобного кинематографа советчиной и прочим коммунизмом. Уж какие пафосные слова ни подбирай, а внятно объяснить, для кого это кино снято, для какой аудитории, как-то не получается. Кто испытал партийный режим на собственном опыте (со всеми этими трудовыми лагерями, культами вождей и железным занавесом), тому и без дорамы хватило впечатлений. А кто не испытал этого, тот и не поймёт.

«Secretly, greatly» выгодно отличается от своих собратьев. Этот фильм для всех. И для самых молодых, которые ничего не помнят о чучхэ. И для старых, которые хотят забыть. «Secretly, greatly» не про страну на севере. Он про людей. А люди по разные стороны 38-ой параллели абсолютно одинаковы.

Раз уж зашла речь о политике, то нужно отметить, что обсуждаемый фильм снят по веб-манхве, которая была написана в 2010 году. А оттого ему присущи некоторые наивные заблуждения того времени о потеплении отношений, о возможности объединения. Уже через полгода после выхода «Secretly, greatly» на экраны (в ноябре 2013) в Северной Корее публично расстреляют 80 человек за просмотр дорамок и тв-шоу с юга. И это ещё одна причина, по которой я не люблю фильмы о Северной Корее.

Дело в том, что в Северной Корее нет интернета. Исключение может быть составлено для партийной верхушки. А обычные жители сидят в едином интранете, полностью вычищенном от внешнего влияния. Есть небольшая вероятность, что жители приграничья могут словить телесигнал с юга. Но никто ради дорамок на границе не селится. А ещё иногда со стороны Южной Кореи или Китая в Северную Корею запускают воздушные шарики с привязанными к ним флешками. Судьба этих флешек и записанных на них посланий в принципе неизвестна.

Поэтому я бы события ноября 2013 стала трактовать так: после них фильмы о Северной Корее выпускать не стоит, чтобы избежать ненужных жертв. Моё мнение с мнением южнокорейской киноиндустрии полностью расходится. Фильмы про Северную Корею как выходили чуть ли ни каждый месяц, так и продолжают выходить. Но я отвлеклась. Ведь целью этой рецензии было рассказать не о правиле, а об исключении из него.

Начну с того, что мне очень понравились в «Secretly, Greatly» рыбные аналогии персонажей. Сначала они сравнивают свой выезд на юг с нерестом. Успеет ли рыба отложить икру или нет, она в любом случае умрёт. Герои не просто готовы к смерти, они воспринимают её как неизбежный итог миссии. Скорее уж они не готовы к жизни. Если подумать, то прикрытие под дурачка – это самая позорная миссия, которую бы мог получить сверхсолдат. Он прошёл огромный конкурс при отборе. Он владеет всеми мыслимыми боевыми приёмами. С лёгкостью бегает по крышам и останавливает металлические трубы руками. И такой человек должен два года пускать сопли, воевать с мальчишками и валяться в грязи по желанию любого из немногочисленных жителей деревни. А главное: он должен делать это без конкретной цели. Просто потому, что ему приказали ждать. Тем более удивительно, что майор смог полюбить жизнь в роли дурачка Донгу всем сердцем. И когда пришёл приказ умереть, он не выполнил его не потому, что боялся смерти. Он не выполнил его потому, что подобно анчоусам он исчез бы так, что никто и не заметил бы. Secretly, но точно не greatly.

По сути, они все не были готовы к обычной жизни. Ещё один сверхчеловек спасовал перед гитарой. Его научили убийству. Музыка оказалась гораздо сложнее. Капитан до самого конца не мог поверить, что пройдёт прослушивание. Хотя в самом конце оно уже и не требовалось. Отменялось само собой вследствие отмены миссии. Так вышло, что человек продолжал думать о мирских делах как о своих, а не как о долге. Так мог бы учиться жить великовозрастный ребёнок, опоздавший в развитии.

Ещё один солдат с севера искренне верил, что чистка анчоусов – это проверка на профпригодность. Неспособность воспринимать обыденные события как нечто простое выдавала его с головой. Даже старая аджума смогла это заметить.

Все эти солдаты севера были готовы умереть и не были готовы жить простой жизнью. Даже если им это нравилось. А потом они получили приказ умереть и не выполнили его. На первый взгляд кажется, что это предательство родины. Но тогда и солдат c юга стал предателем. Ведь он получил приказ убить их (и неоднократно), а вместо этого всеми силами пытался спасти трёх юных шпионов.

Здесь нужно задать резонный вопрос: что понимать под родиной, когда мы говорим о солдатах, не умеющих жить? Если вы думаете, что родина для них – это направление от 38-ой параллели, то заблуждаетесь. Мне кажется, что родина для них заключается в людях. Первым это показал Ван Рю-Хван. Родиной для него была его мама. Его письма к ней и мысль о том, что он живёт ради того, чтобы жила она. За два года жизни в деревне он сблизился с её обитателями. И они тоже стали его родиной. Когда он раскрыл свою личность, он не предавал родину, он, наоборот, отдавал ей долг. Он должен был попрощаться со всеми, закончить отложенные дела.

Родиной для Ри Хэ-Рана стали его друзья. Первое впечатление от него не ведёт к привязанности. Пижон с влиятельными родителями и выдающимся послужным списком. Но капитан оказался на удивление открытым человеком, готовым к задушевному диалогу с философскими поисками смысла жизни. Ван Рю-Хвану не потребовалось много времени, чтобы понять, какую песню попросить на прощание от капитана.

Хэ-Джин нашёл не просто свою родину – свой жизненный ориентир, недостижимый идеал. Возможно, майор был единственным в его жизни человеком, который смог его пожалеть. Ведь он не убил его тогда давно, хотя должен был, ибо это было проявлением слабости. А ещё у них у обоих не было шанса на детство и родительскую любовь. И это сильно роднило этих вечных детей. По-детски наивных и откровенных.

Когда все солдаты севера собрались за миской с анчоусами, они поняли, кого хотят защищать – друг друга. Это просто и понятно каждому. На такое легко пойти. А вот защищать абрис на карте, бред свихнувшегося старика-начальника, чей-то шпионский провал или даже своё прошлое, пустое и безрадостное, – это тяжело и непонятно. Вот почему любой зритель может сопереживать фильму о северокорейских солдатах. Потому что дорама не о Северной Корее. Она о вечных простых истинах. О дружбе, преданности, чести, семье и взрослении. Дорама настолько трогательная, хоть и простая, что любой зритель, слегка приоткрывший ей своё сердце, сможет выплакать месячный запас слёз.